Из серии бесполезные диалоги.

Первая неделя января, мы едем с Жоржем в машине и разговор как всегда обо всём сразу: о музыке, о кинематографе, о работе, о любви, о детях, об экологии …

И далее, диалог:

- Жорж, ты думаешь в словах этой Греты Тунберг есть здоровое зерно и человечество действительно ответственно за глобальное потепление.

Жорж многозначительно молчит, а я продолжаю:

- Я недавно прочитал, что в год, когда я родился, население земли было около четырёх миллиардов человек. A сейчас мы перевалили за восемь миллиардов. И если я проживу еще 25 лет, то увижу следующее удвоение. То есть причина глобального потепления не наша деятельность, а мы сами. Мы слишком сильно расплодились на планете. Выдыхаем вдвое больше углекислоты, отсюда и эффект.

Жорж - прекрасный собеседник, он продолжает многозначительно молчать, давая мне высказаться; а я продолжаю:

-А чтобы уменьшить наше размножение на планете, человечеству понадобятся войны. Либо природные катаклизмы - землетрясения, извержения вулканов, цунами, сели-грязевые потоки...

Жорж смотрит в вечернее небо, и задумчиво произносит:

- Вирус. Вопрос перенаселения решается одним хорошим вирусом...

Теперь я многозначительно молчу, мысленно подводя резюме по эту тему. Жорж - он биотехнолог, он навeрняка знает, о чем говорит.

Спустя три месяца, в одном из наших карантинно-телефонных разговоров, я возвращаясь к той теме:

- Ты помнишь наш разговор в начале января, Жорж?

И в ответ получаю короткое - Да.

Мысленно предстaвляю улыбку на том конце провода.

- И что скажешь, этот вирус хороший, в твоём понимании.

Жорж усмехается на том конце провода:

Знаешь, - говорит он, - Этот вирус он молодой и дерзкий.

Представь известные человечеству смертельные вирусы сядут у вечернего огня и поведут беседу:

Ближе всех к костру будет Пахан - Черная Оспа. Вокруг его приближенные - Бубонная Чума, Холера, Испанка.  Вокруг них будут крутиться ребята поменьше - Mалярия, Туберкулёз, СПИД. Подальше уже шестерки – Зика, Свинной Грип, Птичий Грип, Сарс, Эбола.

И вот к костру выйдет самый молодой - Ковид19, наглый с улыбочкой, закатав рукава белой отглаженной рубахи. И Пахан - Черная Оспа, скажет ему:

- Эй пацан, уймись. Скромнее надо быть. Мы это всё уже проходили!

И все вокруг костра зашепчут повторяя:

- Да, скромнее, проходили...

А Ковид19 улыбнётся нагло и ответит:

- Это мы посмотрим еще, кто проходил, и что проходили. Мы сами посмотрим и проверим!  

Развернётся и уйдёт не попрощавшись.

Мой друг делает паузу, смеётся, произносит:

- Вот и мы посмотрим - говорит он.

Я тоже смеюсь.

Жорж он не циник, он добрый ангел.

А тем, кто сам добровольно падает в ад,

Добрые ангелы не причинят

Никакого вреда, никогда. ©

graphic by Chris Mars

О чем он думал

О чем он думал, когда падал в последний раз?
О вкусе фруктового пирога, испеченного в яблочный спас.
О том, что дней в сегодняшнем марте меньше чем в феврале,
О том, что сильнее желания неба только тяга к земле.

О том, что самый далекий космос не опасней обычного океана,
О том, что бог всегда улыбается из под крыла аэроплана,
А не с небес, как нам запрещали думать с начальной школы,
О том, что при внешнем бесстрашии, боится зубных врачей и уколов.

О том, что развязанные шнурки - детский смешной мовeтон,
О том, что можно, достав из чая, запросто выжать и съесть лимон,
О том, что признание и слава не теплее чем обычная встреча с друзьями,
О том, что сегодня он не успел еще позвонить маме.

О том, что любое падение чудесно, хотя и не долго
О том, что вставать после падений всегда было частью долга
О том, что планета-земля прекрасна, с нами или без нас
О том, что счастлив, что падать ему случилось в последний раз.

Песня фаллоимитатора

Я припарковался возле станции метро Sheppard West, куда приехал встретить сына. Из машины не выходил, и двигатель не выключал, просто стоял в очереди из автомобилей таких же встречающих как я.

Водители вглядываются сквозь прозрачные стены станции в черную глубину подземки, откуда медленно выползает пустой эскалатор. Поезд вот-вот должен прибыть.

Скучая, озираюсь по сторонам. Прямо передо мной стоит черный мерседес с тонированными стеклами. Я заметил, как опустилось вниз водительское окно и из него появилась женская рука с ярко красными ногтями. Эта рука бросила на землю какой то предмет, после чего окно закрылось, и мерседес, вырулив с парковки, унесся прочь. Мне стало интересно, что выбросила эта женщина? Я  медленно подкатился вперед, чтобы посмотреть. На асфальте лежал мощный фаллоимитатор, еще влажный, со включенным питанием, продолжая дрожать. Почему-то меня охватила волна мыслей: кто эта женщина, кого она ждала, почему уехала? Ответов я, разумеется, не узнаю. 

Несколько дней спустя, вспомнив этот случай, я подумал: Вот ведь несправедливось! Почему, есть песня микрофона, песня самолёта, песня скоростной трассы, даже песня мармеладного мишки, но нет песни фаллоимитатора!? Похоже, пора исправить эту вопиющую несправедливость.

Исполнять на мелодию Александра Вертинского “Пёс Дуглас” (прости господи).

Я был подарен вам на день рожденья,

В коробке бархатной, торжественно украшен,

Среди духов, конфет, хрустальных черепашек

Лишь я был создан для любви и наслажденья.

Тот кто принес меня, лукаво улыбаясь,

Поцеловал вас, не издав ни звука.

И нежно в вашу трепетную руку

Вручил меня, как бы себя вручая.

Вы, приоткрыв коробку, мне кивнули,

Или ему, да разве это важно.

Меня вы бросили на тумбочку, вальяжно,

Но я почувствовал, как сладко вы вздохнули.

Я в упоении отсчитывал минутки,

Вот гости разошлись, погасли свечи.

Но вы впустить в себя решили в этот вечер

Двух волосатых, кожаных ублюдков.

А дальше дни и ночи в ожидании,

Прошу простить меня, быть может я невежда.

Спустя три месяца утратил я надежду,

На ваше нежное и теплое касанье.

И вот в один прекрасный день, точнее вечер,

Мои молитвы вознеслись, спасибо Боги.

Я ощущаю ваши трепетные ноги,

И весь дрожу в вас проникая в мерседесе.

Вы стоните и тоже в такт дрожите,

Еще секунда, апогей, о наслажденье!

А далее, совсем без сожаленья

Меня швыряете в окно. Не-ет! Подождите…

Но вы умчались прочь. Ну что-ж, себе во благо

Живите эту жизнь, не печальтесь!

А я погибну здесь, заброшен на асфальте

Храня ваше тепло и вашу влагу.

Раковый корпус

Раковый корпус, десятый этаж

У всех покойников разный стаж

И любая палата, выбранная наугад,

Не многим отлична от семи кругов ада.

А больные торчат на нешуточной дури

И пытки такие, что Данте с его фантазией курит.

И из перекошенных ртов со всей прямотой

Лишь одна фраза: За что, за что, за что?

Медицинские сестры - безликие мумии,

Они видели всё, потому их глаза угрюмы.

Они движутся тихо, почти не касаясь пола,

От двери, до двери, от звонка до звонка, от укола к уколу.

У них белые руки, а тела покрыты бронёй,

В их дыхании - невозмутимость орков.

У них ампутированы нервы, они не курят одну за одной,

И откликаются всего на три слова: Морфий, Морфий, Морфий.

У посетителей непроизвольно дрожат колени, сжимаются челюсти

Седеют волосы, инстинктивно щелкают пальцев костяшки

От напряжения,

А петли дверные здесь совсем не скрипят

Случаянно сопряглись в идеальном скольженьи.

И жуткий запах алкали и фикалий

Будто его разносят химики - черти - 
Злые засранцы,

Сильнее этого запаха здесь только одна субстанция,

И она, к сожалению, запах смерти.

Смертью пахнет еда и её отходы

Даже вода и вымытая посуда,

И лекарство, и спирт тоже.

Потолочный вентилятор разносит этот запах повсюду

Я боюсь что уйду, и унесу этот запах под кожей.

Комната ожидания, библиотека - десятки книг

Ахматова, Сартр, Пушкин - вечное по дороге в тлен.

И тихонько играет музыка, только бы не Шопен

Увы, я угадал Шопен, Шопен, Шопен…

Палата # 1 - водитель, раввин, у окна генерал

Эк вам всем вставило-рассовало,

За какие заслуги, за какие регалии?

Помните, побеждали, да, ах, едва-ли…

Видите сквозь потолок прямиком в преисподнюю бесконечный свет

Дорожка прямая, освещена, альтернативной нет.

Смотрите друг на друга, кивая, мол, держись, прорвемся

А пред дорожкой уже табличка зажглась

You are welcome, You are welcome, welcome - you are...

 *  *  *  *

Я боюсь выдохнуть, воздух от напряжения закипает в лёгких

Смотрю в пустое окно, отраженье размыто, как мутный негатив в фотоплёнке

Вот главврач, он просит уйти и не устраивать драму

Я и сам понимаю, толку нет, кричи не кричи,

А пульс морзянкой стучит: 
Мама, Мама, Мама...

  *  *  *  * 

Лифт движется вниз, медленно

С трудом загораются - гаснут лампочки этажы

У меня есть шанс найти ответы на все вопросы - секунды как вечность

Время впервые стоит, а не бежит.

А в темноте черепной коробки

Где-то всплывает старая телефонная книжка

Я листаю страницы, и позвонить некому

Виталик Низовец, Женя Макеев, Денис Журавлев,

Мама, 
Сашка, Сашка, Сашка...