Кот

Студенческие строительные отряды - это не только ехать на поезде двое-трое суток, подальше от дома, и потом жить в нечеловеческих условиях по 20 человек в комнате, да вкалывать с утра до вечера, чтобы заработать длинный рубль. Это еще и время студенческих фестивалей, дискотек, концертов, алкогольных приключений, о которых потом вспоминаешь всю жизнь, и, конечно, это прекрасное время любви, искренней и честной, как студенческая зачетка без двоек и переcдач.

Ставропольский край, консервный завод, три смены, 400 человек студентов, и нам всем по 19 беззаботных лет. У меня случился роман с двумя подружками, Таней Гурской и Леной Цымбалой. Настоящий роман с трагедией, как водится, когда в романе больше двух человек.

Таня и Лена - подруги, которые всегда вместе - закадычные, не разлей вода. Не помню, видел ли я их раньше в институте, наверное нет, я бы запомнил. Таня - невысокая кареглазая брюнетка, коротко стриженная, с фигурой тринадцатилетнего мальчика. У неё острый подбородок, острые коленки, и острый взгляд. Когда она смотрит в глаза - такое ощущение, что режет тебя взглядом как скальпелем. Лена - голубоглазая блондинка, с длинными волосами, узкой талией и шикарной грудью. Настоящая Брижит Бардо в молодости, только красивее. И самое прекрасное у обеих девчонок - это их обворожительные улыбки. Совершенно разные, но такие ясные, что когда они улыбаются - можно просто стоять и любоваться.

И вот случился у нас роман, я втюрился в Таню, а Лена втюрилась в меня. Ситуация, согласитесь, не простая. Девчонки всегда вместе, и когда, к Тане ни подкатишь, там всегда Лена. Я очень старался подобраться к Тане - и во время работы пробовал, но они работали на одном конвейере, всегда рядом, и после работы встречал, но они выходили вместе. На дискотеке приглашал Таню на медленные танцы, но и там она, потанцевав минуту, звала Лену:  "Цымбала, продолжи танцевать моего кавалера, я сейчас вернусь". И Лена, с удовольствием, всегда "дотанцовывала" меня до конца медляка, а потом я сам извинялся и ретировался, чтобы не давать повода.

В общем, остаться с Таней наедине не удавалось. И тогда я принял решение пробраться к ней ночью, может быть даже разбудить, чтобы как-то поговорить тет-а-тет.

В комнатах для девушек было не меньше двадцати кроватей, но парни ничего не стеснялись и смело пробирались к девчонкам ночью, разбудить и вызвать на свидание или смело остаться ночевать в одной постели с любимой. Особым развратом это не считалось, все девушки, делившие комнату с несколькими "избранницами своего племени”, давно привыкли и не обращали внимания.

Кровати Гурской и Цимбалы стояли прямо напротив двери, ровно посередине комнаты, сдвинутые вплотную. Двери не закрывались, я свободно вошел в комнату, где спят два десятка девушек, надеясь, что разбужу Таню и выведу погулять по просторам консервного завода, а там - как пойдёт.

Но всё пошло иначе - Гурская и Цимбала не спали, они лежали лицом друг к дружке и о чем-то шепотом беседовали. Я попытался сделать вид, что зашел случайно, но девушки меня увидели.  Таня приподнялась на локте и позвала - "Иди к нам". Отказываться было глупо, я перелез через спинку кроватей и улегся между двумя подругами лицом к Тане и спиной к Лене. Наступила неловкая тишина, нужно было что-то говорить, но я был практически уверен, что нас слушают четыре десятка ушей. Танино лицо были совсем близко ко мне и я вдруг сделал самый дерзкий поступок который мог себе позволить в этой ситуации, я привлек её к себе и поцеловал в губы. Она, как будто ждала этого, совсем не сопротивлялась, а напротив ответила на мой поцелуй. Я попытался привлечь её ближе к себе, но она вдруг прервала поцелуй и отстранила меня со словами - "Не сади меня на коня". Потом, взяв меня за плечи руками, повернула спиной к себе, а лицом к Лене. Я, еще не понимая сути этой странной игры, с грустью посмотрел на Цымбалу. И вдруг Лена подвинулась совсем близко, и, крепко обняв меня поцеловала своими пухлыми губами. Я не стал сопротивляться, мне было лестно и приятно находиться в постели с двумя подружками, принимая по очереди их страстные поцелуи.

Насладившись поцелуями я подумал, что нужно уходить, но Гурская шепнула мне на ухо сзади - "Останься спать с нами". Я хотел повернуться к ней лицом, но девушки крепко зажали меня - Лена спереди, а Таня сзади. Я лежал между телами двух прекрасных девушек, моё мужское самолюбие торжествовало, слушая фанфары сотен невидимых труб, мне было тепло и сладко. Лена обвивала меня руками за шею, Таня ногами сзади. Мы до утра остались втроём, сплетенными в этом диковинном “бутерброде”. Девушки вскоре уснули, а я продолжил лежать с закрытыми глазами, слушая их дыхание и наслаждаясь необычными событиями этой прекрасной ночи еще долго, и не помню как уснул.

Рано утром, смущенно парируя взгляды других девушек из комнаты я поспешно удалился. Гурская и Цымбала работали на этой неделе в первую смену, с восьми до четырех. Я - во-вторую, - с четырех до двенадцати. Я специально постарался немного опоздать на работу, чтобы встретить девушек после их смены и понять, как вести себя дальше в этой ситуации. Таня и Лена вышли с завода, как всегда вместе, увидели меня, ожидающего их возле входа, замедлили шаг, остановились в метре от меня и почти синхронно улыбнулись мне своими небесными улыбками.

В воздухе повисла неловкая пауза, мы смотрели друг на дружку улыбались и молчали. Тогда я просто спросил - Как дела девчонки, как работалось?

Они продолжали улыбаться, как будто знали что-то, что мне не известно, и вдруг Таня произнесла - Кот, мы будем называть тебя Кот.

(Вообще-то, меня зовут Всеволод Рыба, и, иначе как рыбными кличками, меня никто и никогда не называл. Я был Мальком, Пескарем, Карасём, Сардиной, Килькой даже Одноглазой Камбалой, но причем тут Кот?) Я молча развел руками в воздухе, что означало: "Почему Кот?"

- Ты целуешься как кот, - продолжила Таня, ты мягкий и нежный, и мурлычешь во сне. Лена, продолжая улыбаться, молча кивнула, а потом вдруг произнесла, совсем тихо - Приходи к нам спать еще, Кот!

"Ну Кот так Кот" - подумал я, не самое худшее в моей ситуации.

И я, конечно, стал захаживать. Не так часто, как нам хотелось бы, ведь мы менялись сменами, и, либо я, либо они, попадали в ночную смену, а посему только одну неделю из трёх я мог приходить ночью к Тане с Леной. Девушки встречали меня словами - "Вот, наш кот к нам пришел." А дальше я ложился между ними и целовал Таню. Она целовалась более сдержанно, по сравнению с Леной и быстро отстраняла меня со словами: "Не сади меня на коня", потом поворачивала спиной к себе и лицом к Лене, и мы сливались в поцелуе с Леной. А позже, Гурская обвивала меня ногами сзади, Цымбала прижималась спереди обвивая руками мою шею, и мы оставались так до рассвета, сплетенные в этом прекрасном "бутерброде".

Утром я уходил без стеснения, улыбаясь и слушая как другие девушки бросали реплики в мой адрес - "Снова этот помойный кот приперся, гоните его отсюда, пользы от него нет" и т.п. В комнате девушек каким-то образом мою кличку узнали все.

                                             * * *

Всему хорошему приходит конец, закончился и наш стройотряд. Собраны сумки и чемоданы, гудок паровоза - прощай Ставропольский край, прощай консервный завод. Весь день в поезде мы орали песни под стук колес, распивая самогон и прощаясь с летом. Вечером, когда стемнело, и народ ,нарезвившись вдоволь, начал ложится спать, я решил навестить моих девчонок и посмотреть как они устроились, их вагон был где-то в начале поезда. Я перехожу из вагона в вагон, внимательно смотрю, чтобы не пропустить. В поезде темно, многие уже спят, сразу после входа из тамбура в один из первых вагонов на боковых полках в тусклом свете я узнаю девчонок, Цымбала на нижней полке, Гурская на верхней.

Лена первая видит меня, улыбка сразу озаряет её лицо - "Кот", она протягивает ко мне руки. Я тоже улыбаюсь, киваю ей и прямиком лезу на вторую полку. Гурская не сразу понимает что произошло и откуда я взялся. Я крепко прижимаю её к себе, а она пытается оттолкнуть меня, при этом не сбросив со второй полки вниз, и шепчет - "Кот, иди Ленке, Кот, она внизу, иди к ней, она тебя ждёт". Я закрываю ей рот поцелуем.

Она еще несколько секунд борется со мной пытаясь отстранить меня и вдруг сдается, прижимается ко мне всем телом, поцелуй становится глубоким горячим, никогда раньше она так меня не целовала. Я глажу её тело под футболкой, она тихонько стонет прижимая меня к себе крепко, я чувствую как её тело дрожит от страсти. Мои руки опускаются ниже, я пытаюсь снять с неё нижнее бельё, она извивается всем телом давая понять, что не хотела бы чтоб я её раздевал, но поцелуй не прерывает.

Вдруг она кладет свои ладони на мои виски и отводит мою голову в сторону прервав поцелуй. Я смотрю на её прекрасное лицо, освещенное тусклым светом из тамбура, её глаза закрыты, губы дрожат. Она открывает глаза, и я вижу что в них блестят слезы. И тут она произносит очень тихо, но отчетливо - "Не сади меня на коня, Кот." После чего, она аккуратно, чтобы не сбросить меня с полки, поворачивает спиной к себе, продолжает крепко обнимать сзади. Её тело всё ещё дрожит, она утыкается лицом мне в плечо, и я чувствую как моя футболка в районе плеча становится мокрой, она молча плачет.

В тишине вагона, сквозь стук колес я слышу еще один звук, напоминающий плачь. Я заглядываю вниз и вижу на нижней полке, уткнувшись в подушку, плачет Лена Цымбала.

                                             * * *

Десяток лет минуло с того самого стройотряда. Учеба давно позади, я даже не могу сказать в точности была ли она, трудовые будни поглотили меня целиком и бесповоротно.

Уставший я еду домой в троллейбусе после напряженного рабочего дня. На одной из остановок в троллейбус входит девушка в белой блузке и коротенькой кожаной куртке, в руках у девушки огромный букет роз. Девушка совершенно прекрасна - светлые распущенные волосы, пухлые розовые губки, взгляд голубых глаз обращен в бесконечность.  Кажется, все пассажиры троллейбуса мужского пола переключились с мыслей о себе и о быте на неё, каждый рассматривает девушку с улыбкой, видимо, не стесняясь самых смелых фантазий. А я узнаю Лену Цымбалу, хотя не видел её лет 10, с того самого поезда из стройотряда, окликаю её - Лена!

- Сева, привет, - говорит она. 

Не зная что еще спросить, я произношу - Как дела?,

- Хорошо, всё хорошо, - отвечает Лена улыбаясь мне на зависть всего троллейбуса, и вдруг взмахивает рукой и направляется к двери. - Моя остановка, - говорит она, - Пока!

- Я кричу ей вслед - Пока, - но она уже не слышит. Весь троллейбус провожает её взглядом.

 

Спустя полчаса я выхожу из лифта, открываю дверь ключом и вхожу в квартиру, в которой я живу, прохожу по коридору и останавливаюсь у входа на кухню, где жена моет пол. Она не отрываясь от мытья пола произносит - "Кот, ты дома?".

- Да, я дома - отвечаю я жене, - а ты где?  Она не смотрит, продолжая мыть пол. На ней черное, обтягивающее трико, и фиолетовая блузка, её стандартный наряд когда она делает уборку. У неё фигура тринадцатилетнего мальчика, и короткая стрижка с окрашенными в фиолетовый цвет прядями.

Она переводит взгляд с пола на меня, - Я тоже дома, - парирует она, улыбаясь, и после короткой паузы вдруг спрашивает - Что-то случилось, ты как-то загадочно смотришь?

 - Я встретил Цымбалу в троллейбусе.

Жена задумчиво смотрит сквозь меня и вдруг произносит: "Как она выглядит?".

Я глубоко вздыхаю и говорю правду: "Фантастически хорошо".

Таня отворачивается, смотрит в окно и произносит не глядя на меня: "Обед на плите, поешь сам, я не голодная, и сделай с Вероникой прописи, ей много задали, хорошо, Кот?".

Кит

Возвращаемся с женой с концерта Rolling Stones и подвозим Кита Ричардса в гостиницу. Жена за рулем, я рядом, Кит Ричардс сзади, смешной, в зеленой майке, узеньких джинсах черно-белой повязке, поддерживающей волосы, улыбается. С ним гитарный футляр, который он вдруг открывает и достаёт из него самое настоящее ружьё. Ружьё очень красивое - с резным прикладом, инкрустацией на ствольных накладках и на самом стволе. Он с улыбкой протягивает ружьё мне - Wanna see? Я быстро соглашаюсь, беру ружьё в руки, рассматриваю, прикладываю к плечу, целюсь в машину которая едет перед нами. Спрашиваю, можно ли нажать на спусковой крючок. Кит Ричардc смеётся, говорит, нажимай, оно не заряжено. Я жму, раздаётся выстрел, передне стекло вдребезги. Машина впереди нас странно петляет и останавливается, мы останавливаемся за ней. Выходим. В машине впереди водитель тоже женщина, а рядом с ней мужчина, точнее труп. Я только что его застрелил. Конечно полиция, я ничего не соображаю, на меня одевают наручники и увозят в КПЗ. Жена с безнадежной грустью, глазами полными слез смотрит мне в след.

Я валяюсь в темной камере следственного изолятора недели две, три, пока материал дела рассматривают. Меня навещают жена и дети, шансов нет, мне грозит срок. За день до суда заходит Кит Ричарс, его впускают прямо ко мне в камеру. Он с пониманием безысходности моей ситуации кивает головой, и вдруг улыбается и говорит - Я сделал тебе поддельные документы, сегодня ночью к тебе придут мои люди, и вывезут тебя из Канады в США, потом из США в Мексику, а потом самолетом на Барбадос. Они же дадут тебе деньги на твои нужды, на первое время. Он обнимает меня, по-отцовски стучит по спине и со словами “take care” покидает камеру.

Ночью двое незнакомых мне мужчин сопровождают меня к автомобилю и везут в США (я очень нервничаю, но таможню прохожу без сюрпризов), потом в Мексику, и дальше я уже сам самолетом улетаю в Барбадос.

Мне выдали две тысячи американских долларов которых достаточно, чтобы снять небольшое бунгало. Я устраиваюсь электриком на стройку и далее живу один, коротая рабочие будни, наслаждаясь карибскими прелестями в свободное время и скучая по семье.

Два года пролетают как один миг. На Барбадос с гастролями приезжают Rolling Stones. Я, конечно, иду на концерт, а после - за кулисы, чтобы увидеться с Китом Ричардсом. Он снова в своей зеленой майке, узеньких джинсах, черно-белой повязке, поддерживающей волосы. Узнаёт, обнимает меня. Просит прощения за всё, что произошло по его вине, спрашивает, как живу. Говорю, что всё хорошо, тепло, за окном по утрам орут попугаи, бегают капибары и обезьяны. Он вдруг спрашивает - ты выращиваешь на участке траву (марихуану)? Я отвечаю, что нет, не хочу, мол, проблем с законом. Он смеётся, сует мне в карман мешок семян, говорит, просто рассыпь на бэкярде (заднем дворе) и всё вырастет. Проблем никаких не будет.

Я еду домой, рассыпаю пакет семян на бэкярде и иду спать. Проснувшись утром я вижу трупики птиц и животных на бэкярде, хватаюсь за голову. Кит, сволочь, что же ты мне подкинул, я же потравил всю Барбадоскую фауну твоими семенами? Пока я собираю трупики животных и птиц и иду их хоронить, к дому подъезжает машина и выходит Кит Ричардс собственно персоной. Он понимающе кивает, говорит - прости меня, я иногда делаю глупости, и вручает мне конверт. Я молча вопрошаю, что это еще? Он стучит меня по плечу - я сделал тебе новый паспорт, ты можeшь вернуться в Канаду к своей семье. А чтобы тебе не было стремно, тебя будут сопровождать твои друзья, они приедут через пару дней. Он крепко обнимает меня и после уходит, садится в машину, и машет рукой сквозь стекло.

Действительно через пару дней приезжают мои древние друзья Жека и Инка и сопровождают меня домой, мы летим из Барбадоса в Баффало, и дальше на машине. Стоим на канадской таможне Peace Bridge, я уже вижу мою семью, жену, детей которые встречают меня, мне трогательно почти до слез, мы не виделись два года...

Звенит будильник, 6:45АМ. Жена ворчит - Вит вставай уже, вечно твой будильник ни свет ни заря, когда я высплюсь? и т.п.

А я просто улыбаюсь ей, ведь я не видел её два года, а потом настороженно смотрю по сторонам, не подкинул ли Кит Ричардс мне еще какой-нибудь сюрприз.