Самое начало девяностых. Внезапно в гости приехал приятель, Лёнька Рабинович, который к тому времени жил в Америке уже лет шесть, и недельку-другую мы праздно тусим, обильно скрашивая нашу скучную белорусскую жизнь посещением ресторанов и всячески балуя себя недешевым алкоголем (не смейтесь - израильской водкой Кеглевич) и яствами (снова не смейтесь - говядиной обжаренной крупным куском).

 

Приятель погостил и собрался улетать обратно в Нью Йорк, a мы компанией рванули в Минский аэропорт его провожать. И вот наш Рабинович проходит белорусскую таможню, а мы стоим в сторонке наблюдаем.

Белорусский таможенник, одетый в куртку, воротник которой оторочен мехом седого чебурашки, копается в Ленькином чемодане, а наш приятел спокойно наблюдает за процессом. Вдруг таможениик, не обнаружив нечего ценного, закрывает чемодан, взгляд поднимает на Лёньку и громоглассно спрашивaет: Фамилия?

Лёнька спокойно отвечает - Рабинович.

Таможенник, видимо посчитавший, что над ним издеваются, также громогласно спрашивает - Шутить изволишь, сукин сын, паспорт давай!

Лёнька протягивает паспорт.

Таможенник внимательно изучает американский паспорт и понимает, что не шутка, Рабинович настоящий. И тогда он глубокомысленно произносит, возвращая паспорт - Значит все Рабиновичи уехали!

Лёнька берет паспорт из его рук, подхватывает чемодан и, глядя таможеннику в глаза, произносит: Да, все Рабиновичи уехали, только Козловичи остались!

Пока таможенник что-то пытается ответить Лёнька машет нам рукой, разворачивается, и скрывается за дверью терминала.

 

Мы тоже разворачивемся, чтобы продолжить к выходу, но тут откуда-то из боковой двери выходит человек в военной форме и погонах майора, и кричит уже знакомому таможеннику: Козлович выйди сейчас на перерыв.

Мы дружно смеёмся.

Tолько Козловичи остались! (ц)